Неточные совпадения
— Коли ты царь, — промолвил с расстановкой Чертопханов (а он отроду и не слыхивал о Шекспире), —
подай мне все твое царство за моего
коня — так и того не возьму! — Сказал, захохотал, поднял Малек-Аделя на дыбы, повернул им на воздухе, на одних задних ногах, словно волчком или юлою — и марш-марш! Так и засверкал по жнивью. А охотник (князь, говорят, был богатейший) шапку оземь — да как грянется лицом в шапку! С полчаса так пролежал.
Соберутся псари на дворе в красных кафтанах с галунами и в трубу протрубят; их сиятельство выйти изволят, и
коня их сиятельству подведут; их сиятельство сядут, а главный ловчий им ножки в стремена вденет, шапку с головы снимет и поводья в шапке
подаст.
Мало ли, много ли тому времени прошло: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, — стала привыкать к своему житью-бытью молодая дочь купецкая, красавица писаная, ничему она уж не дивуется, ничего не пугается, служат ей слуги невидимые,
подают, принимают, на колесницах без
коней катают, в музыку играют и все ее повеления исполняют; и возлюбляла она своего господина милостивого, день ото дня, и видела она, что недаром он зовет ее госпожой своей и что любит он ее пуще самого себя; и захотелось ей его голоса послушать, захотелось с ним разговор повести, не ходя в палату беломраморную, не читая словесов огненных.
Дети до возраста в неге,
Конь хоть сейчас на завод,
В кованой, прочной телеге
Сотню пудов увезет…
Сыты там кони-то, сыты,
Каждый там сыто живет,
Тесом там избы-то крыты,
Ну уж зато и народ!
Взросшие в нравах суровых,
Сами творят они суд,
Рекрутов ставят здоровых,
Трезво и честно живут,
Подати платят до срока...
Я машинально
подал ему поводья. Он вскочил на Электрика… прозябший
конь взвился на дыбы и прыгнул вперед на полторы сажени… но скоро отец укротил его; он вонзил ему шпоры в бока и ударил его кулаком по шее… «Эх, хлыста нету», — пробормотал он.
«Идет город Рязань!» — сказал царь и повторил: «
Подайте мой лук!» Бросился Борис к коновязи, где стоял
конь с саадаком, вскочил в седло, только видим мы, бьется под ним
конь, вздымается на дыбы, да вдруг как пустится, закусив удила, так и пропал с Борисом.
Сын
подал ему
коня и попросил позволения проводить его.
Но последних слов уже не было слышно. Коляска, принятая дружно четверкою сильных
коней, исчезла в облаках пыли.
Подали и мой тарантас; я сел в него, и мы тотчас же проехали городишко. «Конечно, этот господин привирает, — подумал я, — он слишком сердит и не может быть беспристрастным. Но опять-таки все, что он говорил о дяде, очень замечательно. Вот уж два голоса согласны в том, что дядя любит эту девицу… Гм! Женюсь я иль нет?» В этот раз я крепко задумался.
Ну если бы вы, матушка, когда-нибудь опоздали к обеду, возвращаясь из Неклюдова, так досталось бы и вам и всем нам…» Не успела она кончить свое злобное шептанье, сидя с матерью в соседней комнате, как подлетела уже карета к крыльцу, фыркали усталые
кони и целовал свою невестку свекор, хваля молодых, что они не опоздали, и звучно раздавался его голос: «Мазан, Танайченок, кушанье
подавать!»
— Ну, ну! так и быть, только чур, ребята, из бочек дны не выбивать!
Подайте моего
коня, да если вам придется ехать в лес, так дайте и этому детине заводную лошадь.
— Ах, боже мой! Боже мой! — вскричал запорожец. — Гей, ребята!.. долой с
коней. Мы можем здесь позавтракать и дать вздохнуть лошадям; да подайте-ка мою кису.
Кунак прямо с ходу осадил
коня, что сделали, будто по команде, и спутники, остановился и
подал мне по-русски руку.
Когда же с мирною семьей
Черкес в отеческом жилище
Сидит ненастною порой,
И тлеют угли в пепелище;
И, спрянув с верного
коня,
В горах пустынных запоздалый,
К нему войдет пришлец усталый
И робко сядет у огня:
Тогда хозяин благосклонный
С приветом, ласково, встает
И гостю в чаше благовонной
Чихирь отрадный
подает.
Под влажной буркой, в сакле дымной,
Вкушает путник мирный сон,
И утром оставляет он
Ночлега кров гостеприимный.
Между тем хозяйка молча
подала знак рукою, чтоб они оба за нею следовали, и вышла; на цыпочках они миновали темные сени, где спал стремянный Палицына, и осторожно спустились на двор по четырем скрыпучим и скользким ступеням; на дворе всё было тихо; собаки на сворах лежали под навесом и изредка лишь фыркали сытые
кони, или охотник произносил во сне бессвязные слова, поворачиваясь на соломе под теплым полушубком.
Иные на
коней садятся,
Но перед тем как расставаться,
Друг другу руку
подают.
В это время
подали мой тарантас; я сажусь, он тоже усаживается на своего
коня. Дай, думаю, по горячим следам порасспрошу его: не проболтает ли чего-нибудь.
— Непутный! — молвила Аксинья Захаровна,
подавая брату чашку лянсина. — Тоже чаю!.. Не в
коня корм!.. Алексеюшка, — продолжала она, обращаясь к Лохматому, — пригляди хоть ты за ним, голубчик, как гости-то приедут… Не допускай ты его к тому столу, не то ведь разом насвищется.
Несколько всадников, отталкивая немилосердо несчастных, хватающихся то за гриву, то за хвост
коней их, или
подавая погибающим руку спасения, перерезывают реку.
Разошлись для поисков. Через несколько мгновений Антон
подал условленный знак. Жид к нему. То место, где под темной полосой туман образовал сизый свод, указало гать. Вот уж беглецы на ней. К этой же стороне, по опушке перелеска, неслись всадники… жарче и жарче топот
коней их… Слышен пар утомленных животных…
— Кабак открыл, лавку открыл!.. В волостные старшины попал!.. — говорил он, мрачно и негодующе глядя вдаль. — Ребятенками вместе в рюхи играли, а теперь посмотри: пару гнедых завел, — лихие
кони, так и ерзают, — ахнешь!.. Заговорят на сходе: «Учесть бы его!» — «Ишь, скажет,
податей не платят, а тоже — учесть!.. Разговаривают, сукины дети, заковыривают!..»
— Вот шпоры, —
подал граф Владиславу Станиславовичу золотые шпоры, — они служат для возбуждения горячности в
конях, а потому должны напоминать тебе о той горячности, с какою ты обязан исполнять даваемый теперь обет. Ты будешь носить их на ногах в пыли и грязи и да знаменует это твое презрение к сокровищам, корысти и любостяжанию.
Ринулся я, як зверь, до ее комнаты и знову кричу: «Христя!» и хочу, щоб ее послать враз, щоб Теренька сию минуту
кони подал, и скакать в погоню, но только, прошу вас покорно, той Христины Ивановны и так уже в ее постели нема, — н я вижу, що она и грому и дождя не боится, а потиху от Тереньки из конюшни без плахты идет, и всем весьма предовольная…
— «Тпру!» — и, покинув враз всю оную свою превеликую малоросскую флегму, сразу остановил
коней и слез, и
подает мне вожжи.